Замещение втульчатых топоров проушенными в ХI-XIII вв. как маркер древнерусского освоения Севера Западной Сибири

Данная работа посвящена кузнечному ремеслу и торгово-экономическим отношениям Севера Западной Сибири от эпохи Великого переселения народов до вхождения региона в состав России.

Проведено макротипологическое сравнение топоров с различных памятников Севера Западной Сибири в V-XVIII вв., а также выделено предположение причин смены формы топоров в период X-XI вв.

Железные топоры на территории Севера Западной Сибири появляются в эпоху Великого переселения народов, начиная с конца IV в. Их втульчатая форма, в целом, близка орудиям предшествующей кулайской культуры, влияние на которую оказала тагарская культура скифо-сарматской эпохи. Втульчатые топоры имеют Саяно-Алтайское происхождение, а дальнейшее их развитие и распространение на территории Севера Западной Сибири происходило через Южную Сибирь.

Втульчатые топоры – основные многофункциональные универсальные железные орудия. В зависимости от способа насада на деревянную рукоять, они могли использоваться в качестве боевого и плотницкого топора, а также тесла.

При раскопках западносибирских могильников IV–VIII вв., были обнаружены только втульчатые изделия различные только по размеру.

Так, на могильнике Рёлка, который был исследован в прошлом столетии, было изучено 56 погребений, в 8 из которых были найдены втульчатые топоры. Вследствие аварийного состояния могильника и сильного разграбления, только в 23 погребениях удалось установить положение тела усопшего. Соответственно, определить положение топора в погребении было невозможно.

Наибольшая коллекция втульчатых топоров в погребениях, где удалось установить положение тела и погребального инвентаря, найдена при раскопках могильника «Священная кедровая роща». Могильник изучается нами с 2015 года, всего обнаружено 61 погребение с останками 70 индивидов. Коллекция составляет 8 топоров. 6 погребений являются мужскими, одно из них является воинским, так как инвентарь включает железную саблю, у 2 индивидов пол не установлен, но мы склонны считать, что это так же мужские погребения.

Выделяется два основных положения: воткнутые в могилу топоры (свидетельство поминального обряда) и лежащие лезвием вниз.

В первом положении было найдено 3 топора: в погребении 24 топор лежал на уровне таза, в 32 и 43 – лежали под головой индивидов.

Во втором положении было найдено 4 топора: в 51 погребении топор лежал справа от головы. Интересно рассмотреть погребение под номером 55: в нём топор лежал на уровне стоп лезвием влево, но важно, что ноги индивида были связаны «мертвыми путами» - ремнём вокруг колен. В погребении 22 топор лежал на уровне колена, в 44 – топор лежал на предплечье, и сверху был накрыт крупным изделием из белой бронзы с антропоморфным изображением. В 47 погребении в топор был вложен железный нож.

Также втульчатый топор был найден при раскопках Кинтусовского могильника. Кинтусовский могильник входит в состав одноимённого ансамбля, состоящего из селища эпохи поздней бронзы, городища раннего средневековья, могильника позднего средневековья-нового времени и средневекового святилища. В погребениях 5 и 6 также найден втульчатый топор. А.П. Зыков опубликовал данное погребение с отсылкой на раскопки А.М. Тереховой 1983 г., где оно датировано XIII в., однако эта датировка может быть ошибочной, т.к. могильник прорезает слой городища Кинтусовское 4, датируемый IV-VI вв.

Отметим, что все проушенные топоры уложены в погребениях рукоятью вдоль тела, а втульчатые – лезвием вниз. Таким образом, по положению втульчатых топоров в погребениях, можно идентифицировать способ крепления лезвия топора к рукояти как азиатский. Изделия подобной конструкции по сей день бытуют у коренных малочисленных народов Юго-Восточной Азии. Часть топоров могла быть принесена сразу с рукоятью и азиатским типом крепления, в противном случае местное население могло бы и не знать, каким образом правильно закрепить лезвие.

В коллекции Сайгатинского 1 могильника (IX-XIII вв.) присутствуют с топоры обеих форм (3 втульчатых и 4 проушных), которые сопровождают погребения двух антропологических типов: брахицефальные и долихоцефальные. Однако необходимо рассматривать каждое погребение отдельно. На основе этого анализа Зыков констатирует, что втульчатые топоры на этом могильнике встречаются в погребениях вплоть до Х в.

Хронология появления железных втульчатых топоров относится к V веку, а вот их вытеснение, является спорным вопросом. По мнению А.П. Зыкова, полное вытеснение втульчатых топоров происходит только в XIII–XIV вв., однако это вызывает сомнение, т.к. фактически основывается лишь на двух памятниках – это упомянутый нами ранее могильник Кинтусовский 4, и Сайгатинское I святилище, которое функционировало в X–XIV вв., но располагалось на городище Кучиминское IX, функционировавшее в VII-VIII вв., слои которых пересекаются.

На основании коллекций с более поздних памятников мы можем констатировать, что XI в. втульчатые топоры полностью выходят из употребления. Это можно проследить не только по коллекциям не только могильников, но и поселенческих объектов.

Топоры новой формы повлияли на культурно-религиозные традиции населения Севера. До XI в. модели втульчатых топоров не известны. С XI–XIII вв. появляются модели исключительно проушенных топоров, как принадлежности божеств домашних кумирен. Использование вотивных моделей оружия отмечается у скандинавов, а позднее – и в Древней Руси. Так, в ходе товарообмена транслировались не только сами товары, но и культурные традиции, проникновение которых невозможно без длительного контакта.

Среди таких памятников – городище Ярте 6, где модели выполнены из дерева и кости, и городище Бухта Находка, где помимо костяных и деревянных моделей, найден и железный проушный топорик староладожского происхождения, украшенный литым узором.

Бронзовый боевой проушный топорик был найден и на Крайнем Севере – в детском погребении на могильнике Зеленый Яр.

Наиболее массово моделирование топоров и иных орудий представлено в материалах Надымского городка XIII–XVII вв. Это деревянные и костяные модели проушных топоров. На данный момент не известно ни одной вотивной модели втульчатого топора, а проушных известны десятки. Это свидетельствует о глубоком вхождении проушных топоров в культуру аборигенного населения Севера, так как изготовление вотивных моделей не возможно без длительного непосредственного контакта.

Учитывая слабую изменчивость втульчатых топоров IV-VIII вв. последующую полную смену топоров на проушенные, и отсутствие на территории Севера Западной Сибири очагов металлургии, можно констатировать, что у аборигенов собственного кузнечного производства не было, в противном случае, на данных территориях существовали бы архаичные формы. Потребность в таких изделиях полностью закрывалась импортом. Сначала – восточные, гунно-тюркские связи (начиная с раннего железного века, и вплоть до VIII века), а после – с западных территорий. По мнению А. П. Зыкова, на начальных этапах это был импорт из Волжской Булгарии, а массовое распространение в X–XI вв. связано с поступлениями из Северной Руси, что совпадает с началом Новгородского этапа освоения Севера.

Вряд ли это смена «поставщиков по итогам тендера» – это свидетельство процессов, сопровождавших полную переориентацию на кузнечные товары из производственных центров европейского Северо-Востока, в первую очередь Новгорода Великого, поскольку происходит не просто приобретение орудия, но и заимствование его ритуального использования. Таким образом, проушеные топоры указывают не просто на смену направления импорта, их можно считать маркером русского освоения Крайнего Севера Западной Сибири.